Марианна Баконина

Школа двойников

От автора

Все или почти все события, описанные в этой повести, вымышлены. Иногда упоминаются реальные политики или должностные лица, но слова, мысли и поступки, им приписанные, – также в большинстве случаев вымысел чистой воды. За случайные совпадения автор ответственности не несет.

Автор приносит благодарность своим коллегам-журналистам, работающим в «Огоньке», «Комсомольской правде», «Общей газете» и «Известиях», а также неутомимым труженикам радио и телевидения. Именно их неустанный труд по освещению предвыборных кампаний последних лет, а также не менее неустанный труд по разоблачению многих таких кампаний послужил написанию этого романа.

«Ровно неделю назад здесь бушевал пожар – самый крупный пожар в Петербурге за последние десять лет. „Новости“ на пепелище, как правило, не возвращаются, но мы вернулись…»

Лизавета, выбравшая для съемок на пожарище белоснежный костюм, оглянулась и слабенько улыбнулась оператору. Тот показал большой палец: мол, все тип-топ. Он восхищенно ойкнул, еще когда она вылезла из «рафика», – обугленные стены и белое полотно. Операторы любят контрасты. Лизавета улыбнулась поувереннее и продолжала:

«…Вернулись, чтобы из-под пепла извлечь важные факты и улики, чтобы восстановить события, которые, казалось, навеки уничтожены огнем».

Пауза. Оператор, поймав в кадре исчезающую улыбку ведущей, плавно наехал на пострадавший дом: закопченные стены, черные провалы окон и дверей, рухнувшие перекрытия. Теперь Лизавета говорила за кадром:

«Следствие, скорее всего, установит, что причиной пожара была неисправная электропроводка или бомжи, устроившие костер на чердаке, однако „Петербургские новости“ берутся доказать, что это не так. Пожар сопровождался взрывами».

Лизавета нажала на кнопку «стоп». Она отсматривала уже готовый, смонтированный материал. Материал, который пойдет в эфир сегодня. А продолжение – завтра. Это будет длинная история. Она снова запустила плейер.

На экране появилось милое мягкое и мятое личико пожилой домохозяйки. Возможно, он была инженером, плановиком или бухгалтером, но выглядела как домохозяйка. Женщина поправила косынку и робко кивнула:

«Да, грохот стоял страшный, у меня – я тут напротив живу – даже одно окно вылетело».

Ее слова подхватил молодой военный пенсионер. Он был без формы. Принадлежность к касте шудр – людей служилых – выдавали не только командный громкий голос, но и решительный блеск в глазах.

«Слава Богу, двадцать пять лет в войсках, уж грохот лопнувшего стекла от взрыва гранаты могу отличить».

Пошла мрачная панорама по черным пустотам сгоревшего дома. Снова голос Лизаветы за кадром:

«В день пожара сообщалось, что в доме погибло восемь человек. По данным пресс-службы ГУВД, все они – лица без определенного места жительства и занятий. Правда, эти странные бомжи почему-то носили костюмы от Армани, золотые часы „Ролекс“ и шелковое белье».

На экране появилось злое, дергающееся лицо главного милицейского козла отпущения. Он всегда говорил резким высоким голосом, а тут – просто визжал:

«Откуда вы узнали про трупы? Какие костюмы?!»

«Я прошу лишь ответить на прямо поставленный вопрос: неужели вас не насторожили дорогая одежда и служебные удостоверения так называемых бомжей?»

«Откуда вы узнали об этом?»

Снова пепелище. И снова необычно медленный Лизаветин голос за кадром:

«Мы беремся доказать, что это был не пожар, а поджог, что так называемые бомжи, обнаруженные мертвыми в этом доме, служили в различных банках, страховых компаниях, силовых и охранных структурах и что этот пожар был финалом политического заговора. Смотрите спецрепортаж Елизаветы Зориной сегодня в двадцать тридцать».

ПРИГОТОВИТЕЛЬНЫЙ КЛАСС

Начальник парламентского пресс-центра, крайне довольный собой, приплясывал на месте. Еще бы! Он умудрился ловко обвести вокруг пальца не только родных мастеров пера из «Известий» или «АиФа», но и многих зарубежных журналистов. И, таким образом, свел к оптимальному минимуму грядущую головную боль.

В новой демократической России большие начальники – а председатель Центральной избирательной комиссии был, конечно же, полномасштабным начальником – не понимают, насколько тяжело управлять отпущенными на волю людьми. Они попросту хмелеют и дуреют от дарованной свободы, особенно от свободы слова. Вытворяют черт-те что, а виноватым в результате выходит начальник пресс-центра.

Поэтому маленький и тертый чиновник заранее позаботился о том, чтобы свести риск к минимуму. Он попросту не стал рассылать заинтересованным представителям прессы сообщение о том, как и где можно получить аккредитацию для работы в парламентском информационном центре в день выборов. Заодно он рассчитывал на русское «авось». И расчет оказался верным. Писаки, хорошо усвоившие западные принципы газетно-журнальной работы, когда ради красного словца не жалеют ни мать, ни отца, ни, что гораздо печальнее, вышестоящее начальство, плевать хотели на европейскую предусмотрительность и пунктуальность и, когда речь шла о такой скучной рутине, как предварительный заказ пропусков, бросали все на самотек. Заранее об аккредитациях никто не вспомнил.

Самые самоуверенные, решившие, что будет достаточно обычных думских или мидовских журналистских карточек, теперь толпились у входа. Толпились, потрясая руками и документами от ярости и бессилия. Прорваться через кордоны не удавалось: у входа в храм парламентской демократии стояли автоматчики в камуфляже.

У автоматчиков был список, составленный лично начальником пресс-центра, и они пропускали только тех, кого тот счел вполне благонадежными, или тех, кого не пропустить было нельзя. Вони не оберешься, если оставишь за порогом скандальных корреспондентов НТВ или других, менее озабоченных борьбой за свой престиж телевизионщиков. Телевидение пропустили в полном составе. Меньше повезло тем, кто работал на зарубеж или в родных столичных газетах и журналах. Именно они любят задавать каверзно-хамские вопросы, которые раздражают начальство, а потом игриво глумятся в обширных и пространных статейках.

Словом, накануне ответственнейших думских выборов было сделано все, чтобы избежать подобных неприятностей. Правда, теперь приходилось отбиваться от рассвирепевших журналистов, но ведь не зря же нанимали автоматчиков. Кордон оказался надежным. И начальник пресс-центра, довольный и счастливый, приплясывал на безопасном расстоянии – до него долетали лишь проклятия, изрыгаемые обездоленными тружениками пера. Ругались они, как и должны ругаться творческие люди, изобретательно, однако начальник пресс-центра, проработавший во властных структурах не один десяток лет, твердо знал: брань со стороны на вороту не виснет.

Оставшиеся за бортом кричали:

– Жук!

Начальник пресс-центра если и походил на насекомое, то на таракана: коричневый костюм-панцирь и пышные усы.

– Ты забыл, что это пресс-центр для нас, а не мы для пресс-центра?

– Вот еще одно доказательство, сколько бюрократов окопалось в Избирательной комиссии!

– Да, важные мероприятия следует охранять. Но даже в пресс-центр Белого дома может зайти любой, желающий получить аккредитацию. Там ни один уважающий себя политик или чиновник не позволит себе отгородиться от репортеров при помощи бугаев с пушками!

– Господи, когда у нас научатся работать профессионально! Таракан усатый!

С такими заявлениями выступали самые деликатные и вежливые журналисты, остановленные у врат парламентского информационного рая. Менее воспитанные люди использовали совершенно непарламентские выражения.